Дело было в начале девяностых. Хоронили-отпевали одного очень серьезного дядьку. Кто-то его по злодейскому умыслу коварно убил… Друзья-товарищи, в простонародье именуемые бандой решили похоронить другана по высшему разряду. Отпевательная хоровая бригада была экстренно созвана в количестве шестнадцати человек. Духовиков тоже пригласили.
Насторожилась я, уже только зайдя в церковный двор. Там стоял грузовик, в кузове которого красовалась огромная скульптура из черного гранита. Мужчина во весь рост с пистолетом и громадной мобилой в руках. Уж не знаю, каким паяльником стращали скульптора, но за три дня отгрохать такой памятник — это скажу я вам, не баран чихнул. Стиль тогда был общий: дорого-богато-по валютному. Но сама конституция была не просто впечатляющей — она была устрашающей. Видимо, её и поэтому не замотали полиэтиленом, как положено при транспортировке памятников. Чтобы злобные конкуренты-убивцы понимали, что с серьезными людьми дело имеют, а не с какими-то там подзаборниками.
Спели мы на славу, рыдали все. Потом выдвинулись в сторону кладбища. Длиннющая кавалькада из авто и автобусов. На кладбище тоже все чин чинарем: не забудем, не простим и так далее. Мы с тромбонами и трубой выступали в перерывах Во время прощания грянули чуть не сводным оркестром. В общем не похороны, а загляденье.
Тут ко мне подходит какой-то мужик в черной коже до земли и сообщает, что мы всем составом, включая коллектив духовников, едем на поминки в ресторан. Гонорар отдадут только там. Надо сказать, что мы обрадовались этому предложению, ибо времена были голодные, а, судя по памятнику, стол обещал быть шикарным.
Я робко призвала участников хора не пить за столом. Мол надо держать лицо, мы люди православные и должны являть пример трезвой жизни. Духовики злобно рассмеялись. Мои певчие тоже на меня посмотрели с укоризной. Батюшка сказал, что слова мои, конечно, правильные, но в этой компании неуместные.
В ресторане подготовились на славу. Про стол рассказывать не буду — и так все ясно, что ломилось все от яств. Поразило убранство. На столах стояли великолепные композиции из белых и, не поверите, черных роз!
Первый час, как водится, лились речи про то, «каким он парнем был», про вендетту и прочие кровавые обещания. Мы скромно сидели, за обе щеки уплетали микс из красно-черной икры, спиртное лилось рекой. На этом официальная часть закончилась.
Тут, не подумав, во что все выльется, встал наш батюшка и затянул «Вечную память», мы подхватили. И вдруг некий подвыпивший гражданин с места прокричал сакраментальную фразу:
— «А Мурку можете?»
Тут я откровенно затосковала, потому что «Мурку» уже все не просто могли, а очень даже желали исполнить. Короче грянули. По полной программе. И про «Я сяду в кабриолет» не забыли. В общем анекдот про похороны, где порвали три баяна, имел под собой основу. Видя мою постную физиономию, распорядитель пира проорал на весь зал:
— Не боись, платим вдвое против уговора!
Тут, понятно, все еще больше оживились. Короче, таких похорон в стиле шансон не было больше нигде и никогда, уверяю. В сопровождении духового оркестра это вообще был эксклюзив. И если вы думаете, что это все, то глубоко заблуждаетесь.
В разгар поминального веселья в шумном зале ресторана средь веселья и обмана появились какие-то новые люди. И началась эпическая драка с перестрелкой. Мы с батюшкой и трубачом залегли под столом, я на нервной почве начал ржать, как молодая кобылица в преддверии весны. Рот мне затыкали в два кулака, чтоб на звук не начали стрелять. Мат стоял отборнейший, стекла летели…
Потом приехала милиция. Без собаки. И всех нас арестовала. Мы еще попели грустных песен кутузке и с миром были отпущены как просто случайные свидетели.
Весело жили тогда. И помирали не скучно…
_80x60_71d.png)